Старший брат

 Старший брат

     Вот уже год, как нет тебя с нами, брат. Смерть твоя оглушила, застигла врасплох, ударила  своей неожиданностью  под самый дых.  Не знаю, как было у тебя со здоровьем на самом деле, об этом лучше знают  Лена и  сестренка Аля, общавшиеся с тобой постоянно. Для меня же, встречавшегося с тобой не так часто, ты, как и сорок-тридцать-двадцать-десять и даже пять лет назад, всегда оставался воплощением богатырского - по фигуре - здоровья. Никогда у нас, младших, не возникала в голове мысль о том, что ты можешь умереть, настолько противоестественной по отношению к тебе даже гипотетически казалась смерть.  По складу характера, по заложенному природой неистощимому оптимизму, ты был неисправимым, беспредельным жизнелюбом. Сколько бы ты ни жил, сколько бы лет ни  было тебе от роду, в душе ты даже  при седой голове  оставался и остался  навсегда для меня и всех, кто тебя знал близко, большим ребенком, свято верившим в то, что есть на свете справедливость  и добро, которые рано или поздно, но неизбежно побеждают зло и кривду. Может,  в награду за  эту наивную  святую веру Бог и дал тебе столь легкую и скоротечную смерть - уснул вечером с улыбкой на лице, а утром не проснулся навсегда… Но нам-то, оставшимся жить после тебя, от этого не шибко легче…   

     Ильгам от татарского Илhам -  вдохновение, воодушевление. Так и случилось: ты всю свою жизнь с неисчерпаемым вдохновением воодушевлял нас, родных и близких, жить не унывая, а радуясь,  воодушевлял многие поколения урмановских школьников, звавших тебя Ильей Николаевичем, покорять знания для того, чтобы найти свое достойное место в  жизни.

   Тебе, как первенцу в семье, выпало быть первым помощником родителей в содержании и прокорме  нас, троих  братьев и сестренки. Я помню,  как ты старшеклассником в летние каникулы в уборочную работал на бестарке - повозке, запряженной парой лошадей, отвозя зерно от комбайнов в поле  на зерноток. После десятилетки ты не сразу поступил в Башгосуниверситет, а два года работал - первый год учителем в Сарт-Смирновской школе, куда зимой ежедневно ходил на лыжах за пять километров, а второй год - плотником в бригаде, строившей дома в совхозе. Наверное, на втором или  третьем  курсе университета ты на один семестр остался без стипендии  из-за «неуда» по матанализу - на вопросы билета ты ответил, но в последний момент, когда ты встал со стула перед  экзаменатором, предательски выскользнул из-под ремня на поясе свернутый в трубку ворох   шпаргалок, которые  ты взял для подстраховки, но не  воспользовался ими  из-за ненадобности.  Препод был неумолим и беспощаден. Ты, зная, что мы дома не шикуем на скромную зарплату отца, ничего не сказал родителям и целый семестр выживал благодаря тому, что в столовых одно время - год или два  -  хлеб был бесплатный, надо было  лишь купить два-три стакана чаю по цене  три или, не помню уже,  пять копеек. Разумеется, ты не оставался в стороне, когда в студенческой общаге формировалась бригада из наиболее сильных парней для шабашки - срочной выгрузки на вокзале вагона с углем ли, лесом, цементом, когда за ночь можно было заработать  пятнадцать-двадцать или даже тридцать  рублей - немалые по тем временам для студента  деньги. А в летние студенческие каникулы ты с двумя-тремя сокурсниками шабашил в каком-нибудь районе Башкирии -  скирдовал солому, работал на комбайне…

     В школе тебя за высокий рост, которым ты выделялся среди ребят, прозвали Длинным. И потом еще долго твои друзья-сверстники звали  тебя так, словно забывая твое  настоящее имя. И ты не обижался, более того - втайне гордился этим прозвищем. Ты сполна использовал свой рост при игре в волейбол, который в те годы был так популярен - ежедневно летом в саду-парке совхоза при большом стечении зрителей-болельщиков  происходили волейбольные баталии. Помню, как красиво ты, высокий, статный, вальсировал в совхозном клубе на пару с одноклассницей Томой Руденко, тоже вытянувшейся вверх в старших классах… А еще ты со школьных лет был заядлым шахматистом, побеждал   на первенство совхоза…

    И педагогом ты был  самым настоящим, от Бога. Помню,  с  каким неподдельным энтузиазмом и увлечением  рассказывал нам, братьям, при встречах летом в отчем доме про гремевших в 70-80-е годы на всю страну  учителях-новаторах Шаталове, Амонашвили, Ильине, пообщаться с которыми  тебе, если не ошибаюсь,  посчастливилось лично на каком-то съезде или семинаре. А с какой едва скрываемой гордостью показывал ты при  каждом очередном нашем приезде в Урман новинки, появившиеся при  тебе в школе - новый кабинет, школьный тир, спортплощадку… Ты  с утра до позднего вечера пропадал в школе, готов был там и заночевать ради освоения  нового метода, подготовки к августовскому совещанию…

    Перед своей кончиной мама, для которой  преждевременная смерть,  говоря честно,   стала прекращением ее растянувшихся из-за беспощадной болезни на годы безмерно  тяжких мук, позвала тебя, брат, в больницу, чтобы просто и спокойно, без всякого  надрыва  сказать, что ты остаешься теперь, после ее ухода,  старшим для нас, трех братьев и сестренки, и что она возлагает на тебя все свои надежды по сохранению между нами родства и близости. И ты, Илья-Илюша, со всей присущей тебе добротой, ответственностью  и совестливостью выполнял завет матери: регулярно созывал нас летом к себе в гости, периодически звонил по мобильнику, чтобы справиться о житье-бытье. Был для каждого из нас все равно, что маяк для корабля, плывущего  угрюмой ночью в таящем опасности безбрежном море.

   Какой моральной, а нередко в годы нашей  молодости и материальной  опорой, поддержкой был ты, брат,  для нас,  мы до конца начинаем понимать и осознавать лишь теперь, после твоего ухода. И комок вновь и вновь невольно подкатывает к горлу, и невыразимая тоска сжимает  клещами сердце. Конечно, все мы смертны, никто не вечен. И все же, все же, все же жить бы да еще жить тебе, Илья,  ведь каким  жизнерадостным, душевно приветливым и добросердечным по отношению ко всем человеком ты был!        Прости, брат, что не успели сказать тебе при жизни, сколь много ты значишь для нас, сколь добрый свет ты излучал, согревая наши души. Прости и прощай!             

     Твой братишка Шамиль. Август 2015 года.                                                                                                                 

Комментарии

Комментариев пока нет